Эксперты Центра энергетики Московской школы управления СКОЛКОВО под руководством директора ЦЭ МШУ «Сколково»» Татьяны Митровой провели исследования на тему «Коронакризис: влияние COVID-19 на ТЭК в мире и в России».

В обзоре сделана первая попытка осмысления влияния коронавируса на различные отрасли ТЭК. Журнал «Вести в электроэнергетике» предлагает читателям познакомиться с некоторыми положениями исследований.

Авторы обзора отмечают, что COVID-19 – необычный циклический кризис, а шок, способный привести к серьёзному изменению организации мировой экономики, общественного устройства и энергетических рынков. По оценкам МВФ, он может вызвать самую сильную экономическую рецессию со времён Великой депрессии 1930-х годов.

Пока все количественные оценки размера бедствия носят скорее предварительный характер, статистика только начинает поступать. Тем не менее, впервые за много десятилетий в базовом сценарии МВФ прогнозирует отрицательный прирост ВВП на 2020 г. (по оценкам МВФ, мировая экономика в этом году сократится на 3%, схожие цифры – падение на 2,8% – даёт и Oxford Economic).

Интересно отметить, что оптимистичного сценария в прогнозе МВФ нет вообще, а три негативных сценария предполагают снижение мирового ВВП почти на 6% в 2020 г., что наносит серьёзный удар для отраслей ТЭК.

Сильнее всего от коронакризиса пострадала нефтяная отрасль. В апреле наблюдалось беспрецедентное падение спроса на нефть – на 30%! По итогам года снижение спроса может составить 10%.

Газовая отрасль пострадала от падения спроса в меньшей степени, чем нефтяная. Спрос на газ сокращается в основном в промышленности и в коммерческом секторе. В электроэнергетике его динамика зависит в первую очередь от особенностей национального регулирования и структуры мощностей. Так что в целом можно говорить о 3–5% сокращении среднегодового мирового спроса на газ.

В период коронакризиса особенно ярко проявилась жизнеобеспечивающая роль электроэнергетики и теплоснабжения: люди могут отказаться от привычного жизненного уклада, но не от электроэнергии и тепла. В связи с этим краткосрочные шоковые изменения в отрасли не будут столь глубокими и чувствительными, как в нефтяном секторе.

Практика показала, что спрос на электроэнергию в основном снижается на 10–30%, достигая «дна» в дни максимально жёсткого карантина и постепенно восстанавливается по мере его ослабления, и что спрос на тепловую энергию значительно более чувствителен к погоде, чем к карантину – здесь можно не ждать существенных изменений.

В большинстве стран при сокращении спроса разгружается в первую очередь тепловая генерация, а выработка электроэнергии на ВИЭ, операционные затраты которых ниже, чем у тепловых электростанций, напротив, растёт на 10–14%. Приоритетная загрузка ВИЭ также часто связана с энергополитикой государств, которые стремятся увеличить долю низкоуглеродной генерации.

Падение спроса ведёт к снижению рыночных цен на электроэнергию. В тех странах, где были введены жёсткие карантины, они снизились на 25–50%. При этом в целом поведение цен на электроэнергию, в отличие от нефтяного или газового рынков, зависит не столько от спроса, сколько от того, в какой степени модель энергорынка способна транслировать эти сигналы.

Во многих странах в связи со сложным финансовым положением потребителей предусматриваются временные послабления в оплате за электроэнергию – эти меры исходят как от государств, так и от самих компаний.

Краткосрочный приоритет большинства энергокомпаний – обеспечение финансовой устойчивости в условиях падения выручки (например, за счёт сокращения инвестпрограмм на 10–15%, по опыту европейских компаний). В среднесрочной перспективе электроэнергетику ждёт сокращение инвестиций.

В России не наблюдается существенного падения спроса и цен на электроэнергию, равно как и роста спроса на тепловую энергию. Основная угроза как операционной, так и инвестиционной деятельности энергокомпаний – не падение спроса, а риск резкого снижения выручки из-за неплатежей. Сложившаяся ситуация потребует серьёзных изменений инвестиционной деятельности в электроэнергетике и теплоснабжении, чтобы избежать усугубления и без того тяжёлого финансового положения потребителей и одновременно снизить нагрузку на энергокомпании, сталкивающиеся с растущими неплатежами. В долгосрочной перспективе существенных изменений в энергобалансе пока не предвидится, и вероятным сценарием становится просто сокращение инвестпрограмм большинства энергокомпаний в условиях падения выручки и роста неплатежей.

Для российской электроэнергетики долгосрочные последствия коронакризиса могут оказаться очень серьёзными, предупреждают исследователи.

Потребуются серьёзные изменения в инвестиционной деятельности. Все имеющиеся масштабные долгосрочные инвестиционные программы (ДПМ, ДПМ-ВИЭ, КОММод, инвестпрограммы сетевых компаний, программы строительства и модернизации генерации на Дальнем Востоке и т.д.) планировались исходя из устойчивого роста спроса на электроэнергию и экономического роста в 1–3% в год. На эти показатели ориентированы и сроки ввода новых энергообъектов, и механизмы возврата инвестиций энергокомпаниям. В новых условиях сохранение инвестпрограмм в первоначальном виде может привести к чрезмерной нагрузке на потребителей электроэнергии и росту цен выше инфляции, что противоречит политике государства, направленной на сдерживание цен на электроэнергию и поддержку экономики в условиях коронакризиса.

Пересмотр инвестпрограмм и отдельных проектов, находящихся в развитых стадиях реализации (строительство, поставка оборудования, пусконаладка), создаст угрозу потери сделанных инвестиций для энергокомпаний, их кредиторов и подрядчиков. В случае, если сокращение инвестпрограмм не поможет энергокомпаниям компенсировать падение выручки, вероятным становится даже «оптимизация» ремонтных программ. Эта проблема особенно актуальна и опасна для небольших теплоснабжающих организаций, – состояние их финансов и активов и до коронакризиса было нестабильным. Риск учащения аварийных ситуаций в системах теплоснабжения в небольших городах зимой 2020/2021 г. становится всё более реальным. В более долгосрочной перспективе в России, где (в отличие от Евросоюза) ключевым приоритетом государственной энергополитики является не декарбонизация, а ограничение темпов роста цены на электроэнергию темпом инфляции, существенных изменений в энергобалансе пока не предвидится, и вероятным сценарием становится просто сокращение инвестпрограмм большинства энергокомпаний в условиях падения выручки и роста неплатежей.

Какой будет жизнь после пандемии в России и мире? Авторы обзора ожидают ускорения энергоперехода. «Во время кризиса и в послекризисный период все три основных технологических направления энергоперехода не только не замедляются, но и обретают новый импульс, что совпадает с приоритетами внешней политики ведущих стран ОЭСР», – подчеркивается в работе. Это связано с тем, что появляются новые стимулы к декарбонизации экономики, а нестабильность углеводородного рынка усиливает позиции ВИЭ, привлекая всё больше внимания инвесторов.

Вынужденный переход на удалённую работу, с которой столкнулись все страны мира, открывает второе дыхание для децентрализации энергетики. Многие компании планируют переводить сотрудников на удалённый режим работы, сами же люди готовы переезжать в пригороды и сельскую местность, что приведёт к росту энергопотребления в домохозяйствах и существенному росту инвестиций в распределённую энергетику.

Что касается цифровизации, то в период коронакризиса наблюдался бум на рынке бытовых онлайн-сервисов. В среднесрочной перспективе эта волна захлестнёт и энергетику, ведь внедрение цифровых решений и платформ из способов повышения операционной эффективности превратились в средство для выживания бизнеса.