Эта фраза директора Фонда энергетической безопасности Константина Симонова могла бы стать эпиграфом к теме глобального энергоперехода в той его части, которая касается тотальной замены углеводородных ресурсов возобновляемыми источниками энергии.

Проблема декарбонизации энергетики (и, как следствие, – экономики) сегодня является одной из приоритетных в мире. При этом она крайне политизирована. Дополнительной весомости ей придаёт развернувшаяся борьба с глобальным изменением климата (Парижское соглашение), где одним из главных требований является снижение выбросов парниковых газов (ПГ). Сегодня на долю производства электроэнергии приходится 40% выбросов ПГ в мире и 65% в Европе.

В контексте актуальной климатической повестки рядом субъектов был взят курс на переход к безуглеродной энергетике. О своём стремлении прийти к нулевым выбросам к 2050 году заявили 65 стран, 10 регионов, 102 города, 93 компании и 12 инвесторов. Члены Евросоюза предусматривают ужесточение мер в отношении традиционной генерации, а в перспективе намерены не пускать на свои рынки товары и услуги, имеющие «углеродный след» (т.е., произведённые с применением энергии, полученной из традиционного топлива). Таким образом, декарбонизация энергетики в руках политически заинтересованных групп становится инструментом давления бедных углеводородами стран на богатых, в т.ч. на Россию.

С другой стороны, декарбонизация даёт мощный импульс к развитию новой индустрии и технологиям, новому видению мира.

В рамках онлайн-вебинара «Энергопереход и энергобезопасность: фактор COVID-19», организованного 29.06.2020 г. международной выставкой «RENWEX», Комитетом Российского союза промышленников и предпринимателей по энергетической политике и энергоэффективности и Petroleum Advisory Forum в партнёрстве с выставкой «Нефтегаз», эксперты рассмотрели нарастающие тенденции глобального энергоперехода и оценили место и перспективы России в происходящих процессах.

Журнал «Вести в электроэнергетике» выслушал все доклады и аргументацию спикеров и убедился в том, что единого видения будущего энергетики в мире нет. Во всяком случае, в той части, которая касается углеводородной и «зелёной» энергетики.

Открывая вебинар, заместитель председателя Комитета РСПП по энергетической политике и энергоэффективности Юрий Станкевич отметил: говоря о последствиях энергоперехода для нашей страны, нужно обращать внимание на два аспекта: 1) как энергопереход повлияет на экспорт углеводородов из России и 2) какие прогрессивные идеи, обсуждаемые и реализуемые за рубежом, могут и должны быть востребованы в России.

Директор Центра энергетики Московской школы управления СКОЛКОВО Татьяна Митрова сказала о том, что многие нефтегазовые компании наращивают инвестиции в возобновляемую энергетику, биотопливо, улавливание СО2, повышение энергоэффективности, водородные технологии, и что процесс декарбонизации будет ускоряться. Это несёт долгосрочные угрозы для России. Существенно сократится спрос на углеводородное сырьё, являющееся одной из главных экспортных составляющих государства, а также на продукты металлургии и химии с высоким углеродным следом.

Углеродный след постепенно становится важной характеристикой товаров и услуг. Продажи компаний, имеющих экологические обязательства и программы устойчивого развития, растут быстрее, чем у конкурентов. Государства планируют введение пограничного углеродного регулирования. Инвесторы по всему миру реагируют на эти действия и настроения, отказываясь от финансирования секторов, связанных с ископаемым топливом.

В этих условиях необходимо искать и находить комплексные решения, которые могут дать большой эффект. В стране созданы хорошие технологические заделы по разным направлениям (накопителям, энергоэффективным технологиям и т.д.). Их необходимо развивать. Глобальный «энергетический переход» к низкоуглеродному развитию создаёт для российской экономики не только угрозы, но и возможности, которые связаны с ростом глобального спроса на новые товары – никоуглеродные энергоносители (например, водород) или металлы платиновой группы и другое сырьё. Эти материалы критически важны для развития систем хранения энергии, электротранспорта, топливных элементов, ветряной и солнечной энергетики, систем управления и т.д. – всех технологий, обеспечивающих Энергетический переход и декарбонизацию.

Продолжая тему глобальной декарбонизации и климатической повестки, руководитель направления EY по оказанию услуг компаниям ТЭК в Центральной, Восточной, Юго-Восточная Европе и Центральной Азии; François Borgida, Vice—President Country Delegate Russia at Total Алексей Лоза подчеркнул, что борьба с глобальными изменениями климата усиливает межтопливную борьбу на энергетических рынках. Ситуация на рынках будет меняться в зависимости от сценариев мирового развития. По итогам совместных исследований EY с бизнес-школой Сколково, эксперты составили 4 сценария развития до 2050 г. с учётом тех факторов неопределённости, влияние которых на рынок сложно предсказать (важнейшим из них является растущее влияние потребителя). Все сценарии подталкивают к очевидному выводу: необходимо наладить многосторонний диалог с участием регламентирующих органов, представителей отрасли, финансовых институтов, научного сообщества и НПО по вопросам будущего энергетики.

COVID-19 сместил траекторию энергоперехода по целому ряду направлений. Особенно пострадала нефтяная отрасль. Из-за ограничений в передвижении резко упал спрос на жидкие углеводороды, который, по оценкам руководителя исследований нефтяного рынка Института энергетики и финансов Александра Титова, не восстановится и в 2021 году. Компании будут уходить из нефтяного сектора опережающими темпами. После пандемии часть нефтедобычи так и не будет восстановлена.

Что касается восстановления газового рынка, то тут многое зависит от второй волны коронавируса и от того, как поведут себя Индия и Китай, которые будут определять общемировые тренды, – добавил главный научный сотрудник, EastWest Institute (Brussels) Данила Бочкарев. Скорее всего, газовым экспортёрам будет трудно адаптироваться к послековидному рынку в Европе. Основная жизнь будет кипеть в «остальном» мире: Азии, Африке и т.д.

Несмотря на обвальное падение цен на углеводородное сырьё, коронакризис вкупе со сделкой ОПЕК+ усилил инвестиционные позиции возобновляемой энергетики. Инвестиции в ВИЭ оказались самым быстрорастущим сегментом электрогенерации. К 2050 г. могут превысить 10 трлн долл.

Россия участвует в общем тренде, реализуя проекты ВИЭ. Однако отечественная программа развития ВИЭ выглядит достаточно скромно. В отличие от России ключевые экономики мира ставят амбициозные цели по доле ВИЭ в своих энергобалансах, что меняет структуру инвестиций, отметил директор АРВЭ Алексей Жихарев.

По его словам, возобновляемая энергетика становится принципом устойчивого развития, который является важнейшим условием для инвестирования. Компании ТЭК меняют свои стратегии, трансформируя бизнес в пользу безуглеродной энергетики. Таким образом, в мире формируется огромный рынок ВИЭ, в котором Россия, к сожалению, не участвует.

А потенциал для этого у нас есть, уверен директор Центра экономики окружающей среды и природных ресурсов НИУ ВШЭ Георгий Сафонов. Россия может экспортировать на рынок «зелёной» энергии то, что там востребовано, например, «зелёный» водород, жидкое биотопливо, биоуголь и т.д. И ведь главное, у нас есть технологии, которые дешевле, чем у многих в мире. Но мы почему-то не спешим развивать производства и выходить с инновационным товаром на зарубежные рынки.

А надо ли нам бездумно встраиваться в тот тренд, который выстраивает ряд стран? – задался вопросом директор Фонда Национальной энергетической безопасности Константин Симонов. Надо ли производить нерентабельный биоуголь, когда у нас полно природного? Отказываться от добычи нефти и газа, которые приносят доход государству, в пользу субсидируемых ВИЭ? Как это повлияет на энергобезопасность страны? А каковы у нас шансы продавать ВИЭ-технологии Евросоюзу, который уже много лет развивает ВИЭ-индустрию и преуспел в этом? Транспортировать «зелёную» энергию за рубеж по непривлекательной для покупателя цене?

Модель, которая нам предлагается, нацелена на то, что всё, что мы делаем, – неправильно, а надо как Евросоюз. Не устарел ли подход? В чём логика: производить и тащить на международные рынки то, что никому не нужно?

Мы уже лет 10 слышим о том, что углеводороды никому не нужны. За эти годы потребление нефти в мире выросло на 13%, газа – на 25%, угля – на 4%. Так вот если мы забросим свою углеводородную энергетику и займёмся ВИЭ, то определённо потеряем традиционные рынки и не займём новые.

В последний год на рынке нефти произошли заметные изменения: пока мы занимались ВИЭ-технологиями (а у нас собственных нет, все импортные. О каком технологическом суверенитете может идти речь?), США удвоили добычу нефти, удешевили технологию нефтепроизводства и стали оказывать колоссальное значение на экспортный рынок. России пришлось на 20% сократить нефтедобычу по договоренности с ОПЕК.

Нам нужно вкладываться в те сектора, где мы особенно сильны – в развитие новейших нефтетехнологий, надо повышать себестоимость скважин, в том числе за счёт налоговых льгот (из-за перекосов в этой части под нож идут старые скважины в Западной Сибири, остаются в работе только те, которые обеспечены налоговыми льготами), эффективно использовать тот потенциал, который у нас есть.

Нам говорят энергия будущего – это чистая энергия, и что будущее наступит завтра. А кто сказал, что нефть и газ завтра не понадобятся и что технологии их производства и потребления не могут быть чистыми? Вопросов много.

Но главный вызов нашей энергобезопасности состоит в том, как мы собираемся вписываться в энергопереход? Обрубив сук, на котором сидим?

На самом деле будущего никто не знает, – продолжил тему директор Московского нефтегазового центра EY Денис Борисов («…но все его продают», – добавил К Симонов). А если мир будет развиваться по иным законам и канонам, не так как мы представляем себе сейчас? Разумеется, «зелёная» энергетика будет развиваться. Но ведь дело не в тренде, а в его масштабах. Даст ли кто гарантии, что ВИЭ будет доминировать во всём мире? Вряд ли. Поэтому думая о будущем, нужно иметь набор разных сценариев, а также механизмы адаптивности, позволяющие быстро подстраиваться под любой из возникающих сценариев.

Руководитель рабочей группы экспертного совета по технологическому развитию нефтегазовой отрасли при Минэнерго России Вячеслав Мищенко согласился с тем, что, говоря о ВИЭ, энергопереходе, будущем, не стоит забывать о текущей повестке дня. Сегодня в мире востребованы наши углеводороды, и это нужно использовать. Да, в последнее время на мировом рынке была развязана нефтяная война. Скорее всего, в недалёком будущем следует ожидать и газовой войны. Это – реалии времени.

Но мы должны бережно относиться к тому, что имеем, умело вести себя на коммерческих рынках. Мы производим ресурс, который должны с выгодой для страны продавать. К сожалению, у нас пока нет вменяемой торговой стратегии, позволяющей выстроить логистическую торговую цепочку. И эта проблема стоит не менее остро, чем другие вопросы энергетики.